Рубрики
ЕГОР КУЗЬМИН " "ХМУРЫЙ" ВЫХОДИТ НА СЛЕД "
17 сентября 2014 года
Записки провинциального сыщика
(Продолжение. Начало в номере за 3 сентября).
В такие минуты моего терпения хватало ненадолго, хотя с подозреваемыми лицами, задержанными я мог разговаривать часами. Конечно, приходилось иногда сдерживать себя, когда все кипело внутри, но я старался глядеть человеку в глаза и успокаивался. Мне это не надоедало. Наоборот, появлялись новые мотивы в разговорах, выявлялись новые факты. Я не замечал, как быстро летит время, и тот, с кем я общался, сам о том не догадываясь, фактически питал меня все новой и новой информацией, которую я потом использовал в работе. Но главным в своей деятельности я считал одно: никогда и ни в чем не обмануть человека. Это было моим жизненным убеждением и останется навсегда.
После третьего вопроса хозяйки квартиры пришло время Алексеева.
- Открывайте, открывайте… Участковый пришел. Проверка паспортного режима. - Это было его очередной «коронкой» в деле общения с гражданами…
Дверь открыла женщина лет 40 - 45 на вид, худощавого телосложения, со стрижкой «каре», одетая в домашний халат. На первый взгляд она производила приятное впечатление. Увидев нас и особенно Алексеева в форме, она пригласила нас войти в прихожую.
- Ваша фамилия Михеева? - начал я.
- Да, Михеева Лариса Ивановна. А в чем собственно дело? - она стала хмурить брови.
«Началось… - моментально промелькнуло у меня в голове. Подобные вопросы в подобных ситуациях повторялись изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год».
- Дело в том, Лариса Ивановна, что нас интересует Ваш сын Валерий. Он же здесь проживает с Вами? - я начинал переходить в наступление и не сводить с нее глаз.
- Да, здесь.
- А где он сейчас?
- Спит, где же еще. За окном темень…
- Разбудите его. - Я подал знак Алексееву следовать за ней, когда она направилась в комнату. А сам остался в коридоре. Это было давно отработанной тактикой. Минут через 20 Михеев в сопровождении Петра Алексеевича вышел ко мне. Фото, с которым я до этого имел дело, полностью соответствовало ему. Мать следовала за ними.
- Вы его заберете? - она продолжала изображать недовольство. Ее можно было понять в тот момент.
- Да. У нас есть к Вашему сыну несколько вопросов. Разберемся, а там видно будет, - мне хотелось быстрее покинуть эту квартиру.
- Мам, собери курить, пожевать чего-нибудь… Положи фуфайку в сетку, - обратился Михеев к матери. Видно было, что он собирался к нам надолго. - А мне сейчас дай надеть зимнюю куртку.
«Это хорошо. Значит, чувствует что-то за собой», - подумалось мне.
Когда вышли в подъезд и спустились до первого этажа, Михеев спросил меня:
- Начальник, при матери не хотелось говорить… Вы меня надолго?
- Валерий, все будет зависеть только от тебя, - я старался говорить спокойно и убедительно.
- Блин, вообще не пойму… За что?
Мы с Алексеевым молчали, чтобы не разводить ненужных дискуссий по дороге и весь разговор проводить только в рабочем кабинете. Минут через 30 - 40 такая возможность нам представилась. Когда я открыл дверь своего кабинета, часы показывали 8 часов 15 минут.
- Проходи, Валер, располагайся, - обратился я к Михееву, стараясь сразу расположить его к длительному разговору на серьезную тему.
- Ну, что? Ты до сих пор не понял для чего мы тебя взяли из твоей квартиры и привели сюда?
- Нет, не понял, начальник. И даже не догадываюсь. Зуб даю, - он сделал отмашку правой рукой ото рта.
По манере разговаривать и этому «финту» было видно, что он судимый и с «зоной» - место, где осужденные отбывают наказание и так ее называют, -расстался недавно. Кроме того, я обратил внимание на его наколки на руках: на кисти левой руки было выколото слово «ЗЛО», что означает у них «за все легавым отомщу», и на безымянном пальце правой руки - перстень.
«Да, с этим фруктом предстоит повозиться. Серьезный парень… Даже не знаю, с какой стороны к нему подойти и с чего начать…».
- Ну, подожди пока… Петр Алексеевич, побудьте в кабинете. Я схожу к следователю, - сказал я вслух.
Сам же направился в кабинет № 8, где находился следователь Удалов. Время подходило к 9-ти, и я не сомневался, что он уже находится на рабочем месте. Мы поздоровались, и Игорь Николаевич спросил в присущей ему спокойной манере:
- Задержали Михеева, Егор?
Я утвердительно кивнул головой.
- Ну, молодцы! - он улыбнулся. - А ты чего мрачный такой?
- Да радоваться пока нечему, Игорь Николаевич.
- Ну, это ты брось. Кое-что уже сделали. Сейчас продолжим работу… Побольше оптимизма! Ты на сколько вызвал Пырьеву?
- На 9.30.
- Сделаем так: она приходит, ты предъявляешь ей протокол опознания по фотографии, все заполняешь. Потом проводишь ее ко мне и приносишь его.
- А пока?
- А пока я задерживаю Михеева по протоколу согласно ст.122 УПК (уголовно-процессуального кодекса) сроком на трое суток. Ты определяешь его в камеру, а в нужный момент приводишь его ко мне. - Удалов умел объяснять все так, что все сразу становилось понятным.
- Только помни: на все-про все у нас есть пока только трое суток. За это время нужно собрать весь материал, который сможем. Придется, Егор, затянуть пояса…
Разговор с Михеевым продолжился с его возмущения, когда я предъявил ему протокол о задержании, в котором рукой Удалова было написано: «Задержан как лицо, опознанное потерпевшей».
- Как это «опознанное»? Меня никто не видел, - начал он. - Я ничего подписывать не буду.
- Можешь не подписывать. Я так и укажу - «от подписи отказался». Сейчас пойдешь в камеру и часа через два готовься к серьезному разговору в кабинете следователя. Подумай! Где и кто тебя мог видеть? И что ты в это время творил? Петр Алексеевич, отведи его, пожалуйста, в камеру… - обратился я к участковому.
- Можно хоть куртку поменять на «телагу»? - спросил Михеев.
- Это запросто. Куртка пока повисит у меня в кабинете.
Я подал Алексееву копию протокола, отдал Михееву сетку с сигаретами и провизией и, когда они ушли, я, успокоившись, стал ждать Пырьеву. Протокол опознания лежал передо мной. Она пришла через 20 минут; до этого я пригласил в кабинет 2-х понятых - посторонних людей, никак не заинтересованных в деле, в присутствии которых проводятся подобные следственные действия.
Когда протокол был подписан присутствующими, а потерпевшая, не колеблясь, опознала в фото Михеева человека, который напал на нее и ограбил, я попросил всех задержаться в кабинете и отнес бумаги Удалову. Предстояло главное мероприятие - опознание подозреваемого Михеева, что называется, вживую. В этом были свои особенности и сложности, одно из которых и, может быть, основное: как поведет себя Пырьева, увидев Михеева, не дрогнет ли под его «колючим» взглядом, не оробеет ли, когда начнет задавать вопросы следователь в присутствии всех участников данного процесса, не скажет ли вдруг, оглядев всех: «Нет, того человека, который тащил меня под ножом через дорогу, здесь нет…». Я, не сомневаясь ни на минуту в том, что человек, которого мы задержали, совершил в отношении нее преступление, этого боялся. Это свойственно сыску в самой его сути, в том, на чем основывается наша работа, и не раз находило подтверждение во всей его истории. Но опасения мои оказались напрасными. Все получилось, как мы и ожидали, а между собой говорили «в лучшем виде». Михеев был опознан, услышал все показания Пырьевой со всеми подробностями, но не признался ни в чем и вновь был водворен в камеру. В душе я праздновал первую победу в этом деле.
Михеев зашел в камеру, молча улегся на нарах, положив под голову свернутую фуфайку. Говорить ни о чем не хотелось ни с кем из сокамерников, тем более к одному из двоих по кличке Сундук он относился с опаской. После очной ставки с потерпевшей он никак не мог успокоиться. Мысли навевались одна на другую, на душе становилось все тяжелее. «Сука, сразу опознала… Даже ручку у ножа описала один в один… Вот стерва… А что, если тот водила, который стоял на дороге и в сете фар увидел меня с бабой, найдется и опознает меня? Хрен вам… Его еще найти надо. А как менты это сделают? На улице же была полная темень… Ладно, поглядим еще…»
- Слышь, Михей! - голос сокамерника Сашки Сивого прервал его мысли. - Хавать будешь?
- А че там?
- Как обычно. Чай, да хлеб…
- Ну, чайку хлебнуть можно.
На полчаса в камере воцарилось молчание. Саша Сивый снова прервал его.
- Ну, че, Михей, совсем твои дела плохи, что ли?
Михеев не спешил с ответом, кося взгляд в сторону Сундука. Но по протяжному храпу того было понятно, что он давно спит и никакому разговору не может помешать. Это успокаивало, и Михей решил, хотя бы здесь, в камере, в общении с Сивым, снять какую-то часть камня со своей души. Сивый внушал доверие.
- Понимаешь, Санек? С неделю назад оказался я в том районе… Ну тащусь, не спеша. На улице темно, лампочка вяленькая светит у одного подъезда, ну, и окна в домах. В остальном - мрак… Ну и откуда ни возьмись баба эта впереди оказалась. Идет она, ногами мельтешит… В руке - сумочка бабья, на голове - шапка норковая. Идет в сторону «железки». Ну и решил я ее подраздеть… Дошла она до последнего перед дорогой дома, тут и я с ножичком. К шее ее нож наставил и велел «пошустрей дорогу переходить». Тут откуда ни возьмись свет фар. Машина какая-то, видно, с боку дороги стояла. Баба в крик! Я шапку сорвал с нее - больше было не до чего - и бегом к лесопосадке. Ну, вот - каюк… Дня через три сюда вот притащили.
- А щас че было? Она тебя опознала? - Сивый с сожалением глядел в сторону Михея.
- Да, она опознала… Даже про ручку у ножа точно рассказала. Я-то в отказе. А больше у ментов мне вроде предъявлять нечего. Да и шапку той бабы я в лесополосе скинул… Мех не натуральным оказался. Прикинь, влип. Смешно подумать…
- Да, дела… - Сивый затянулся сигаретой.
Михей также замолчал, надо было уснуть, успокоиться. Но бродившие в голове мрачные мысли отгоняли сон.
- А кто из оперов твое дело ведет? - Сивый снова тянул к продолжению разговора.
- Кузьмин какой-то. Он меня и в адресе брал. Толковый, похоже, сыч… - ответил Михей.
- Кузьмин, говоришь? А ты че, раньше с ним не сталкивался, что ли?
- Не. А я же не здесь первый раз садился. Да и живу в вашем городишке меньше года. Мать сюда вот к сестре старшей переехала, а я после отсидки - к ней…
- Во совпало, - улыбнулся Сивый. - Он и меня сюда упрятал. А вернее, я сам ему сдался.
- Это как? - заинтересовался Михей, улегшись поудобнее на бок и глядя в Сашкино лицо.
- Было дело, - улыбнулся Сивый, предавшись одному ему приятным воспоминаниям.
- Месяца три назад гулял я у бывшего одноклассника на свадьбе. Там познакомился с девчонкой. Сразу понравились друг другу. Ну, веселье… Вино рекой… Танцы… Я ничего вокруг не замечал, только ее одну и видел. Первый раз такое в жизни испытывал… Ну, танцуем с ней медленный танец, тут фраер один ее за руку тянет с ним танцевать… Я ему: «Уймись, кореш. Попутал… Моя ведь девушка… не видно, что ли?». Тот не унимается. Видать, хмельного перебрал. Я Татьянку свою в сторону отвел, попросил подождать и не волноваться. А сам - к тому. Говорю: «Айда, потолкуем в коридоре». Тот буркнул че-то и за мной. Я по пути незаметно вилку со стола крайнего зацепил… Стальная такая… И не ошибся. Только мы в коридоре оказались, он, не говоря ни слова, - за нож… Ну, я его вилочкой в живот и встретил… Как говорят, два удара - восемь дырок. Ну а у того четыре получилось. Так вот веселье закончил и «сделал ноги»…
- Ничего себе, Санек! Ну а дальше-то как? - интерес Михея возрастал.
- Дальше? Дальше нашел я Татьянку… Она мне рассказала, как все закончилось: как «скорая» приехала, «менты»… Я - вне подозрения… Она, конечно же, никому ничего не говорила. Железная подруга! Не зря сразу мне понравилась. Ну, прошло почти полмесяца… Узнал я через одного корефана, что делом тем занимается Кузьмин - старший опер. Матерый, волчара. В нашей среде кто-то из братанов постарше его Хмурым прозвал…
- Хмурый? Это почему? - спросил Михеев, даже слегка приподнявшись.
- Да понимаешь… Ходит он всегда во всем темном; никогда не улыбается, а при разговоре кабинетном всегда смотрит собеседнику в глаза… Ну, чистый волк… Так вот, прихожу я как-то к матери - узнать, как здоровье, дела по дому, ну и прочее… Она мне и говорит, мол, «Кузьмин из милиции недавно приходил, спрашивал, где работаю, с кем живу? Ну, я ему все рассказала…». И Кузьмин пошел за мной на работу… А я в тот день ушел пораньше из цеха… Поговорив с матерью, я собрался сходить к Татьяне. А у самого уже на душе кошки заскребли… Ну, думаю, кранты… Вычислил меня Хмурый. Надо же… Вот тебе и свадебка… Да и свидетелей там практически до хрена можно было найти… Иду, размышляю… Как быть? Смотрю, на небольшом пустыре недалеко от нашего поселка машина стоит. Около нее два мужика, хорошо одетые, стоят курят. Екнуло у меня внутри - за мной… Решил не усугублять, судьбу не испытывать, как говорится. А Кузьмин, думаю, разберется во всем по справедливости. В этом я не сомневался, и ноги сами повели меня к машине. Подхожу, спрашиваю: «На этой, что ли, машине Кузьмин приехал?». Один из мужиков: «Ну, а если на этой? И что?». Я в ответ: «Тогда это за мной… Закурить будет?». Угостили меня хорошей сигаретой, курим. Минут через двадцать Кузьмин подходит. Виду не подал, что удивлен моим присутствием, хотя было видно, что явно обалдел. Протянул мне руку, поздоровался. Говорит: «Садись в машину». А мужику, когда тот «браслеты» подал, кинул: «Наручников не надо. Ты же видишь, Санек сам пришел…». Так вот, Михей… Теперь суда жду. Хмурый обещал похлопотать, чтобы пару годиков на приговоре мне скинули...
(Окончание следует).
Комментарии (0)
Оставить комментарий
Фотогалерея
Доска объявлений
Интервью
- О здоровье, а также - доступности и качестве медицинской помощи
- Глава г. о. Чапаевск Д. В. Блынский: Развитие города зависит от роста населения
- СТАРАЕМСЯ, ЧТОБЫ УЧЕНИКАМ БЫЛО ИНТЕРЕСНО И КОМФОРТНО
- БЕЗОПАСНОСТЬ ЛЮДЕЙ - ОДИН ИЗ КОМПОНЕНТОВ КАЧЕСТВА ИХ ЖИЗНИ
- НАША СЛУЖБА И ОПАСНА, И ТРУДНА
- ИЗ БОКСА - В ТАНЦЫ!
- НА ПЕРЕДОВЫХ РУБЕЖАХ
- МАМОНТ ИЗ СЕМЬИ СЫРОМЯТНИКОВЫХ
- Все интервью