АЛЕКСАНДР ГРОМОВ "ЕСЕНИН И ПЕТЯ"

Рубрики

Архив новостей

апрель 2024

пон	втр	срд	чет	пят	суб	вск
1	2	3	4	5	6	7
8	9	10	11	12	13	14
15	16	17	18	19	20	21
22	23	24	25	26	27	28
29	30

АЛЕКСАНДР ГРОМОВ "ЕСЕНИН И ПЕТЯ"

5 ноября 2014 года

(Продолжение. Начало в номерах за 1, 8, 15, 22 и 29 октября).

- А вышло-то…

- Да, мы можем многое терпеть, только люди, оказавшиеся у власти, почему-то сразу начинают думать, что терпение это беспредельно. Как ни странно - нет, как только начинают посягать на душу, а это происходит со всеми, у кого материальная выгода заглушает все остальное, вот тут и предел терпению русского человека. По натуре своей русский человек аполитичен. Это сейчас его пытаются растравить выборами и прочей ерундой. А так - плевать нам, по большому счету, кто у власти, лишь бы жить не мешали. А жизнь - это попытка воссоединения с Богом. Мы потому и такие большие пространства освоили, что русский человек подальше от власти уходил. Чем дальше - тем спокойнее.

- А ты знаешь, какие сейчас настроения у нас в инсти… тьфу, в академии…

- Вы говорили: одни потенциальные самоубийцы.

- Да нет, это крайность, а так - сплошные революционеры.

- И это понятно: у них же что-то там болит внутри, а они не могут понять что. Им говорят, чтобы боль прошла, надо хорошо выпить, пожрать и заняться сексом, они это делают, а боль все равно не уходит, некоторых даже еще сильнее прихватывает. И они чувствуют, что им лгут, что истина заключается не в жратве и сексе, а в чем-то другом. А в чем? Где? Вот они ее и ищут.

- Хм, а где же, по-вашему, истина?

- Профессор, не надо, я уже слышал этот вопрос.

- Где?

- В Евангелии от Матфея. Предпоследняя глава.

Хлопнула входная дверь.

- Наконец-то, - раздался хриплый голос.

Мы дружно обернулись на Мишу, про существование которого стали уже забывать.

- Только за смертью посылать, - проворчал Миша и, откинувшись на спинку стула, оглядел нас сумеречным взглядом.

Зашел Петя, с удивлением уставился на проснувшегося поэта и постарался завести правую руку за спину.

- Не прячь, давай на стол! - приказал Миша.

Петя виновато посмотрел на нас, мол, не уследил, и поставил принесенную бутылку на стол.

- А чего одну-то? - продолжал ворчать Миша. - Пошли дурака за бутылкой, он одну и принесет. - Миша, взяв бутылку, покачивал ее из стороны в сторону, и вдруг из него вырвалось:

- Господи, как она мне надоела!

- Не пей, Мишенька, - подхватил Петя. - Идем-ка я лучше тебя спать отведу. Там наверху комнатка есть, как раз для тебя, там хорошо, воздух свежий, выспишься.

Миша продолжал покачивать бутылку, мы замерли, словно та невидимая вселенская битва, о которой говорят богословы, отражалась на измученном Мишином лице. Я мельком глянул на Петю и поразился страдальческому и вместе с тем отрешенному выражению его лица, какое бывает у молящихся старух, губы его чуть подрагивали.

- Пошли, - сказал Миша и отставил бутылку.

Петя сразу подхватил его и повлек наверх, Миша был легок и послушен, но на лестнице обернулся и погрозил нам пальцем:

- Без меня не пить.

Я и профессор дружно кивнули, словно нам под пистолетом приказали сидеть смирно. Когда сверху донесся всхлип кровати, у нас одновременно вырвался вздох облегчения.

Спустился Петя и сел на диван. К бутылке никто не притрагивался, будто она и правда находилась под запретом.

- Погода на улице чудесная, - произнес Петя, - раздуло все. Утром вы как хотите: сесть на омик, когда он в Жигулевск пойдет, или уже на обратном пути?

- А когда обратно?

- На полтора часа позже.

- Обратно, - решил я. - Лучше поспим.

Петя согласно кивнул.

И я уже готов был последовать Мишиному примеру и где-нибудь возлечь, но тут возмутился профессор:

- Стойте! Стойте. А как же… Как же доказательства? Вы же хотели доказать, - он схватил Петю за руку.

- Ничего я не хотел доказывать, - Петя выдернул руку и опасливо посмотрел на профессора, потом вопрошающе на меня.

- Доказать ничего невозможно, - устало сказал я. - Вот вы, профессор, можете доказать, что Бог не существует?

- Да отстань ты со своим Богом, - раздраженно отмахнулся профессор. - Ключ! Почему дверь была заперта изнутри на ключ?

- А-а, вы про это… - облегченно вздохнул Петя. - Сейчас, - и он вышел, а мне показалось, что это «сейчас» прозвучало у него куда легче, чем «сейчас», когда он уходил за водкой.

Через минуту он вернулся и положил перед нами два обычных ключа - две нелепых раскоряки на длинной ножке.

Но странное дело: во мне вдруг опять проснулось мистическое чувство, как тогда, когда Петя представлял Устинова.

- Что это? - спросил профессор.

- Это ключи от кладовки. Сейчас я вам покажу, как это делается…

- Э-э, Петя, осторожнее, - начал я, - ключи - любые ключи - это всегда тайна запертой двери, а тут еще от кладовки, да еще их два…

- Они одинаковые, - перебил Петя. - Бери любой.

- Вот этот, - я указал на ключ, лежащий справа.

- Вот ты и будешь администратором. Бери смелее.

Я взял ключ, обычный, простой ключ, но от него исходило нечто, что меняет вещи, словно открывая в них еще иное пространство.

- А что у тебя в кладовке? - спросил я.

- Да ничего особенного - всякий хлам. Просто у меня больше нет таких замков… как там, в том номере… - Петя повернулся к профессору:

- Раз Александр - администратор, то вы, значит, будете Эрлих.

- Почему я? С какой стати? Я не хочу быть Эрлихом! - закипятился профессор.

- Ну, Эрлих же пришел с администратором к двери.

- Он пришел с женой Устинова.

- Хорошо, будьте женой Устинова.

- Нет уж…

- Поэтому я предложил вам Эрлиха. Он пришел сначала с женой Устинова, а потом позвали администратора.

- Да не буду я Эрлихом, куда вы меня впутываете?!

- Перестаньте! - прервал я. Зажатый в руке ключ жег мою ладонь. - Пусть остается профессором. А ты, Петя, получаешься опять Устиновым?

- Почему опять? - удивился Петя, потом, вспомнив, нахмурился. - Нет. Я только покажу вам, что это возможно. Идемте.

Мы вышли в прихожую: я шел за Петей в предвкушении тайны, а профессор прятался за мной, как набедокуривший ребенок.

Петя указал на обычную дверь.

- А где же холст? - разочарованно протянул я.

- Это обычная каморка… тьфу, да нет, комната, где у меня валяется всякий хлам, - и вдруг он замер перед дверью, словно что-то услышал внутри.

- Петя, - позвал я.

- А? - тот вздрогнул. - Да ну вас. Смотрите: вот ключ, каморка, то есть кладовка, у меня, разумеется, не запирается, но сейчас я запру ее изнутри, а ключ оставлю в замке, - объяснил он, словно собирался показывать фокус на эстраде, и тихонько приоткрыл дверь.

Я попытался заглянуть через Петино плечо, но тот тут же закрыл образовавшуюся щель, и я увидел только темноту.

- Ну чего тебе? - досадливо произнес он. - Говорю же: там старые ненужные вещи. Идите в комнату, я позову. Ну, идите же!

- Пойдем, - потянул меня от двери профессор.

Мы вернулись к печке и сели на прежние места.

- Не нравится мне все это, - произнес Павел Вениаминович. - Что он задумал, а?

Я пожал плечами и разжал правую руку, на ладони у меня лежал обыкновенный ключ. И тут профессор брякнул:

- Повесится сейчас, а мы возись потом.

Я бросился в прихожую и столкнулся в дверях с довольным Петей.

- Ага! Вам, конечно, уже сообщили, товарищ администратор, что жилец пятого номера закрылся изнутри и не отзывается на стук. Но только первым должен пойти Эрлих. Эрлих! - позвал Петя и потом чуть обиженно, как дети, которые придумали интересную игру, а взрослые не хотят посмотреть ее. - Павел Вениаминович!

- Не пойду я никуда!

- Мы же договаривались!

- Ни о чем мы не договаривались.

- Но вы же сами хотели убедиться, что можно оставить ключ по ту сторону двери, а самому оказаться по эту?

- Я во всем давно убедился. И вообще хочу спать.

- Ну, Павел Вениаминович, - заканючил Петя и в самом деле как маленький ребенок.

- Идемте, Павел Вениаминович, Петю нельзя обижать, а потом мы отправимся спать.

- Ладно, - профессор с шумом поднялся, показывая, что действует по принуждению и только ради того, чтобы быстрее от него отстали.

Мы вежливо перед ним расступились.

- Идиоты, - пробормотал профессор. - Ну, где ваша дверь?

Мы шли за ним плотно, предотвращая всякую возможность развернуться и убежать.

Так мы дошли до двери. Я сразу увидел ключ (хотя это неправильно: увидеть я никак не мог, потому что невозможно увидеть в неяркой прихожей кончик торчащего в замочной скважине ключа), и, когда мы вплотную подошли к двери и можно было рассмотреть скважину замка, нисколько не удивился.

- Вот! - радостно, как удачливый фокусник, объявил Петя. - Дверь заперта изнутри, а я - здесь.

Профессор некоторое время тупо смотрел на замочную скважину. Наконец рука его потянулась вперед и коснулась двери.

- Смелее, - подбодрил его Петя.

- Да что это такое?! - профессор попытался отскочить от двери, но наткнулся на нас. - Пустите меня!

- Это он за администратором рвется, - пояснил я. - А я уже здесь. Можно мне?

- Пожалуйста, - разрешил Петя.

Я приблизился к двери и, хотя сначала собирался ее толкнуть, не знаю почему, тихонько постучал, словно я действительно дисциплинированный портье.

Все напрягли слух, но с той стороны не донеслось ни звука.

Я снова постучал, уже решительнее, как проводник за час до конечной остановки.

- Смелее!

И я толкнул дверь. Она не поддалась.

- Ага! - воскликнул Петя.

Я стукнул в дверь. Она, как мне показалось, странно спружинила, но осталась закрытой.

- Откройте! Товарищ Есенин, откройте! Именем революции, иначе мы вынуждены будем взломать дверь, и вы будете оплачивать материальный ущерб, нанесенный революционному имуществу! - я затарабанил в дверь. Она странно пружинила, причем именно в районе замка, но не открывалась.

- Э-э! - остановил меня Петя. - Администратор не стучал, а привычно достал отмычку, видно было, не впервой, а может, и знал что, и, распахнув дверь, ушел. Первой в комнату вошла жена Устинова.

- А у меня нет отмычки! - ответил я, собираясь как угодно проникнуть за эту чертову дверь.

- Чего разорались? - донеслось из-за спин.

Мы дружно вздрогнули и оглянулись.

- Ну, чего уставились? Живой я, живой… - Слепцов стоял всклокоченный, в нелепой, с большим вырезом, майке и семейных трусах. Причем пьянел на глазах. Видно было, насколько мы приходили в реальность, настолько он из нее уходил.

Первым сообразил Петя, подскочил, подхватил поэта, и тот сразу, почувствовав опору, обмяк на его руках.

- Зачем же ты встал, Мишенька, - залепетал Петя. - Разбудили мы тебя, негодники, пойдем, пойдем, миленький, я отведу тебя в кроватку.

Миша послушно двинулся за Петей, но обернулся и погрозил мне и профессору:

- Смотрите у меня!

Мы вернулись в комнату.

- Черт-те что, - бормотал профессор.

- Вот сука! - воскликнул я.

- Что? - не понял профессор.

- Да он полпузыря выжрал! - пояснил я, показывая на стол.

- Кто? - профессор все еще был далеко.

- Пойду рожу ему начищу, - не выдержал я. - Надоел он мне.

- Тихо-тихо, - это спустившийся Петя стал удерживать меня. - Пусть спит. Разбудили мы его, - и умилительная до тошноты улыбка разлилась по его лицу.

Я сел к столу.

- Петь, чего ты с ним носишься?

- Миша - настоящий поэт. Ему много дано. И ему многое можно простить.

- А мы, значит, так тут, просто водку пьем, да?

- Ну, зачем же так… - расстроился Петя.

- А впрочем, и правильно, - вдруг согласился я. - Давайте соответствовать и выпьем, пока этот гений снова нас не посетил.

Я разлил оставшуюся водку.

- Зачем так помногу? - спросил Петя.

- А чего два раза морщиться-то? Да и спать крепче будем.

- Ты, Александр, отлей из моего стакана себе…

- Не вопрос, Павел Вениаминович!

- У вас там окно? - спросил профессор.

- Что? - не понял Петя, наморщил лоб и посмотрел на профессора. - Нет, что вы. Там глухая комната. И уверяю: никаких потайных ходов там нет, - Петя рассмеялся, и смех у него получился такой же масляный, как улыбка.

Я выпил свои полстакана с четвертью и объявил:

- Все. Я пошел спать.

- А тебе разве не интересно, как…

- Нет, - перебил я Петю. - Мне интересно, куда ты меня спать определишь.

- Если хочешь, наверху есть еще одна кровать.

(Продолжение следует).

Комментарии (0)