ВОЙНА, ПЕРЕВЕРНУВШАЯ ЖИЗНЬ, НО НЕ СЛОМАВШАЯ ХАРАКТЕР

Рубрики

Архив новостей

апрель 2025

пон	втр	срд	чет	пят	суб	вск
	1	2	3	4	5	6
7	8	9	10	11	12	13
14	15	16	17	18	19	20
21	22	23	24	25	26	27
28	29	30

ВОЙНА, ПЕРЕВЕРНУВШАЯ ЖИЗНЬ, НО НЕ СЛОМАВШАЯ ХАРАКТЕР

24 октября 2014 года

Федор Босый, наверное, человек, неудобный для окружающих. В течение всей своей долгой жизни в 92 года он ни разу не изменил личным принципам: будь честным, трудолюбивым, не воруй, находи выход из любой, даже самой безвыходной ситуации. Как известно, все мы родом из детства. И Федор Демьянович уверен, что в их роду все следовали этим жизненным установкам, потому что «жить надо так». А еще в их роду было немало талантливых и с изобретательской жилкой людей. Деда Никиту, безграмотного крепостного, помещик даже взял к себе в имение управляющим… Если бы не война, жил бы Федор Демьянович на Украине и, возможно, даже бы и не слышал, что есть в России такой городок, как Чапаевск.

На живописном берегу речки в Глуховском районе Сумской области раскинулась деревня Сопыч. А на другом берегу реки, также не менее живописном, располагалось русское село, то есть речка разделяла Украину и Россию. Жили дружно, почти все семьи были смешанными, русско-украинскими. Молодые люди вступали в брак не по национальной принадлежности, а по любви. Украинская и русская кровь в роду Босых - Грищенко смешивалась на протяжении многих поколений. Быт в те далекие 20-е годы в обоих селах был одинаковым: кругом - беднота. В девять лет Федор остался в семье за старшего - на маслобойне отец подхватил воспаление легких и умер. Федор видел, как мама из последних сил тянула семью - четырех сыновей. На всю жизнь Федору запомнились ее слова, когда он мальчишкой со своими сверстниками хотел полезть в сосед-ский сад за яблоками:

- Сынок, не позорь, у нас в роду нет воров и пьяниц. Дед не переживет этого.

И еще одни ее слова врезались в память:

- Даже если палочку воткнешь в землю, но будешь за ней ухаживать: вносить навоз, поливать... урожай получишь.

Картошку выращивали величиной с кулак, вспоминает Федор Демьянович. Любимыми праздниками были Пасха и Рождество. Может быть, еще и потому, что к этим дням резали кабана и можно было поесть мяса. И еще одна картинка из детства врезалась в память: ему 10 лет, мама в большой чан насыпала просо, и он в течение двух часов тяжелой наковальней, монотонно отшелушивал это просо.

В деревне была семилетка, Федю отправили туда учиться. Учился он хорошо, все схватывал на лету, но… на всех уроках рисовал. Мать стала думать, откуда у него такая тяга да и умение рисовать, ведь никто его этому не учил. А потом вспомнила, как бабушка рассказывала, что ее отец расписывал церковь в деревне. Все вышло случайно: московский художник упал со стропил и разбился. Все были в растерянности. Тут-то и объявился народный умелец. «Может быть, от этого прапрадеда у Федюшки такой талант», - думала Евдокия. Очень хотелось ей, чтобы ее сыновья получили образование. Из колхоза же никуда не уедешь - паспорта на руки в те времена не давали. Путь для всех был один: работа в этом колхозе. И начал Федор работать, стал активным комсомольцем. Однажды приехали в село вербовщики набирать рабочих на новое производство в городе Ромны. Перед отъездом мать ему прошептала: «Ты не выходи в Ромне, езжай дальше, в Керчь, к дяде. Федя так и сделал. Дядя устроил его работать плотником, а по вечерам он начал учиться в школе рабочей молодежи, успевал заниматься и в аэроклубе, что в дальнейшем ему очень пригодилось.

Подошло время идти в армию. Со свидетельством об окончании аэроклуба его направили в авиационные части. Пункт назначения был Ташкент. Ехали новобранцы долго, кое-кто стал распродавать свою одежду и даже обувь, чтобы выпивку себе купить. Думали, приедут в часть, выдадут там военное обмундирование, гражданское уже не пригодится. Доехали до Ашхабада, выглянули в окно, а там золотое море песка - красотища! Выскочили все: и кто босой, и кто в обуви. Но босые пробежали 20 метров, и сразу ожег стоп получили. Душераздирающие крики стали раздаваться то тут, то там, только тогда командиры и поняли, в чем дело. Выстроил офицер всех на платформе и скомандовал: «Все, кто босый, шаг вперед!».

- А ты чего вышел? Ты же в ботинках? - обратился офицер к Федору.

- Ну, вы же сказали, что все, кто босый, выйти. Я - Босый. Фамилия у меня такая.

Строй новобранцев грохнул в хохоте. Федор Демьянович рассказывает об этом с юмором. А потом уже совсем серьезно - об армейских буднях, о том, что технику любил, в роте стал лучшим бойцом. Известие о том, что фа-шистская Германия напала на Советский Союз, они получили все там же, в Средней Азии. Перебрасывать на Западный фронт их не торопились. Ожидалось, что немцы пойдут на Афганистан и Иран, поэтому в составе автобронетанкового полка Федор прибыл в город Токмаш, где они начали строить аэродром.

В начале декабря 1942 года их полк спешно погрузили в вагоны, и поезд тронулся на запад. Куда конкретно - никто не знал. После долгой дороги, только когда высадили, догадались, что их путь теперь лежал на Сталинград. Пешком шли около 200 километров. В полку был разновозрастный народ - от 18 до 50 лет. И вот проходят они несколько деревень: дома стоят красивые, все целехонькие и мебель в них красивая, а людей нет. Странно! А те, кто постарше, и объяснили молодым, что, мол, здесь немцы жили, а их всех, немцев Поволжья, сослали в Сибирь, чтобы они фашистам не начали помогать.

Чем ближе продвигались к Волге, тем чаще стали бомбить их колонну. Остановились на этой стороне Волги, начали рыть землянки, блиндажи и ждать, когда Волга окончательно замерзнет, чтобы начать класть бревна - прямо, потом поперек, чтобы по этой деревянной дороге могли пройти танки. Когда все было готово, с той стороны пошли вереницы обозов с ранеными. Там творилось что-то страшное. Ночью особенно ярко было видно, как все полыхало огнем. В общем-то, все понимали, что на том берегу решается судьба России: или они нас, или мы их. Фашистские самолеты долетали и до этого берега, сбрасывали свой смертоносный груз и улетали назад. Сколько солдат погибло от бомбежек, никто тогда не считал. Они шли вторым эшелоном и строили, строили аэродромы. Немцы их находили, бомбили, а они опять восстанавливали.

Начался очередной минометный обстрел, Федор бросился спасать технику. Ему кричат: «Куда? Ложись!». Но он бежал, может быть, тогда ему казалось, что выполняет свой долг. Сначала слышал то справа, то слева взрывы. А потом уже перестал их слышать. Наступила тишина и… темнота. Осколки попали в правый глаз, в легкое. Привезли молодого солдата на перевязочный пункт. Осколок в глазу сидел крепко. Перевезли в госпиталь в Зеленоград - там тоже не смогли его вытащить. Потом был Сальск, госпитали в других городах, и только в Саратове врачи вытащили этот смертоносный осколок. Глаза не стало, но теперь хоть боли не было.

Началось воспаление легких - сказалось многочасовое лежание на земле в окопах, блиндажах. Опять госпитали, госпитали. О возвращении на фронт не могло быть и речи. Не годен. Нестроевой. С медкомиссией не поспоришь. Взяли было в интендант-скую часть, но опять пошел процесс в легких. Опять госпитали. Даже когда Федор волею судьбы оказался в Чапаевске, у него снова открылось кровотечение в легких. В одном госпитале отказались оперировать, в другом - тоже. Но нашелся хирург от бога в Куйбышеве. Степанов Владимир Вячеславович, фронтовик, попал вместе с ранеными, которых не мог бросить, в плен. Это имя Федор Демьянович запомнил на всю жизнь. А хирург этот спас очень многих людей. Но его никто не смог спасти: был в плену и точка. В те военные да и послевоенные годы обстоятельства никого не интересовали. Возможно, благодаря этому хирургу Федор Демьянович и дожил вот уже до 92 лет. А братья и все родственники так и остались на Украине. Один брат жив до сих пор, и Федор Демьянович за него переживает, ведь там сейчас идет война.

Очередное обследование, и - демобилизация. А тут как раз приехали люди набирать вот таких демобилизованных на оборонные заводы в Чапаевск. Их согласия никто и не спрашивал. Документы забрали в госпитале и без лишних слов повезли в Чапаевск, как потом они узнали, на завод № 15. Привезли, расселили в бараках. Сидит Федор на топчане у своего барака и рисует. Это свое занятие он не бросал. Рисовал всегда, где только можно было. Идет человек мимо и спрашивает:

- А Сталина нарисовать можешь?

Отвечает:

- Могу.

Так Федор оказался в коммунхозе, где до пенсии проработал художником.

В квартире 92-летнего художника полный кавардак - в одной комнатке мастерская, полная готовых картин, на мольберте - последняя, которую он еще не завершил. Кстати, в салонах Самары его работ тоже немало. Через перегородку еще одна мастерская, где уже не картины, а станки. Даже в этом возрасте, как и всякая творческая личность, он импозантен: всклоченные волосы, пиратская повязка на глазу и одержимость где-то там, в груди.

Один за другим умерли дети, в 2000 году - жена Людмила, с которой на протяжении всей их совместной жизни были очень сложные, запутанные отношения.

- Вот сейчас я ее простил, - признается хозяин. - А до сих пор жил с камнем в груди.

Была у Федора Демьяновича еще одна страсть - пчеловодство.

- Иногда я за сезон более тонны накачивал меда, - с гордостью говорит он, - и по рублю продавал. Сначала купил мотороллер, потом машину. Техника - тоже моя страсть. Если бы в прошлом году не украли машину, до сих пор бы ездил на пасеку.

Не мог он на пенсии сидеть на лавочке - не такой человек Босый. Его жизнь - это движение, работа ума, рук. Кстати, мед он собирает сейчас на балконе, повсюду лежат рамы, соты. Живет на самом последнем этаже и ни словом не обмолвился, что ему тяжело подниматься и спускаться. А вот о том, как первый раз увидел свою Людмилу на комсомольском собрании, рассказал: влюбился сразу, но боялся подойти. Однажды осмелился, пошел провожать сразу четверых подружек, последней, кого пришлось доводить до подъезда, была Людмила. «Скромный, стеснительный был, что касается девушек, - признается мой герой, - никаких отношений, даже поцелуев до свадьбы». Наверное, это тоже генетически. Мама бы не одобрила, если бы он поступил по-другому.

Говорят, моя судьба - мой характер. И судьба Федора Босого - еще одно подтверждение этому.

Людмила ДЕШЕВЫХ.

Фото из семейного архива.

На снимках: родная деревня Сопыч на Украине и церковь, которую расписывал прапрадед Федора; Федор с другом до войны.