«ХИМИЧЕСКОЕ ВООРУЖЕНИЕ – ВОЙНА С СОБСТВЕННЫМ НАРОДОМ»

Том III. Экология химического оружия.

Из главы 17.3. Хими­ческая каторга в Чапаевске.

Отравленные и забы­тые - это о химиках Чапаевска. Пожалуй, именно жителям этого города до­сталось от ОВ больше все­го. Как уже неоднократно упоминалось, изначально технология производства иприта на химзаводе № 102 в Чапаевске (Самарская обл.) была варварской. Сознательно варварской, потому что советская власть берегла деньги, а не людей.

Реальный пуск завода, состоявшийся в 1930 г., не оставил оптимистического впечатления ни у началь­ников, ни у рабочих.

Из воспоминаний Н. Ломакиной:

«Мы, студенты хими­ко-технологического тех­никума, еще в 1930 г. при­шли на практику. На нашу долю выпало делать пер­вые шаги по производству иприта. Когда вернулись на занятия, у многих ре­бят появились специфи­ческий кашель, слепота, одышка. Некоторые бро­сили учиться. Я же по окончании учебного заве­дения возвратилась на ип­рит. Уже тогда содержание его паров в рабочих поме­щениях при исправном оборудовании в десятки раз превышало допусти­мые нормы».

«Чапаевский рабочий», 19 апреля 1995 г.

Боевая проверка рабо­тоспособности завода со­стоялась в апреле-мае 1934 г., когда ему было при­казано к 1 мая изготовить и разлить по бочкам 400 т иприта. В результате той ударной 35-дневной рабо­ты из 398 человек один от иприта погиб, а 346 были отравлены, причем 193 из них, как с грустью писали официальные лица, - с по­терей трудоспособности. Статистика по видам пора­жений была такова: 61% - кожные поражения (в ос­новном пострадали руки и ноги, однако в 18,6% слу­чаев - половые органы), 39% - поражения глаз и дыхательных путей...

Причина всего этого ужаса лежала на поверхно­сти: 1) «недостаточная» герметичность коммуни­каций и аппаратуры; 2) «недостаточная» мощ­ность вытяжной вентиля­ции; 3) частая разборка коммуникаций и реакто­ров. Вследствие этого, как было прямо указано в сек­ретном отчете, «работаю­щие находились в услови­ях непрерывного воздей­ствия паров продукта» (сей «продукт» - обычный низ­кокачественный иприт - на заводе называли Б-2, а в переписке его скрывали под веществом № 6). Удив­ляться всему этому не приходится – бетонный пол в цехе был «глубоко пропи­тан» ипритом. А чтобы хоть как-то противостоять этому, «работа производи­лась при открытых дверях и выставленных оконных рамах» - такая была тогда вентиляция. К тому же «выявилась явная непри­годность в промышленных условиях применявшегося типа противогаза».

Разумеется, фактичес­кая потеря всего персона­ла только лишь в резуль­тате ударной месячной работы по выпуску иприта не могла не привести к мысли о проведении мер по срочному обеспечению техники безопасности - созданию установки для дегазации сточных вод, ас­фальтированию террито­рии вокруг ипритного цеха № 4, постройке санпро­пускника, укомплектова­нию санитарной части за­вода врачом, строитель­ству специальной поли­клиники, изменению ре­жима дегазации и т. д.

Ничего из этих важней­ших вещей осуществлено не было.

С этим и вступили в тяжелейшую войну.

В годы Великой Отече­ственной войны, которая потребовала резкой интен­сификации работы и обес­печения регулярного вы­пуска химоружия, реаль­ное состояние технологи­ческого оборудования не могло обеспечить ни эф­фективности производ­ства, ни тем более безопас­ности людей. С первых же дней интенсивной работы сбои и остановки произ­водства происходили по самым различным причи­нам. Осенью 1941 г. выпуск иприта застопорился, на­пример, из-за отсутствия контрольно-измеритель­ных приборов для учета количества поступающего в реакторы этилена и от­ходящих из них газов. Контроль уровня иприта в аппаратах был «несовер­шенен», его измеряли на щуп и на глаз. Случались остановки из-за необходи­мости очистки реакторов, производивших иприт, люизит и хлористый мы­шьяк, от осадков. Дела­лось все это вручную, осадки и брак отвозились на «литерную» свалку, после работы на которой люди заболевали и даже погибали. Ныне она проч­но забыта.

В ипритном цехе из-за негерметичности оборудо­вания и загазованности ипритом шли непрерыв­ные ремонты. Что касает­ся защиты персонала, то противогазовую коробку марки «А», защищавшую органы дыхания от тяже­лых органических соеди­нений, в том числе от иприта и люизита, просто не завезли. Имелась в нали­чии лишь коробка для за­щиты от нестойких ОВ.

Неизменно катастро­фическое положение дел на заводе нашло отраже­ние в многочисленных приказах, актах обследова­ния и иных документах, которые издавались на ос­новании проверок завода и которые следовали одна за одной.

Разумеется, ничего из этого исполнено не было.

30 июля 1942 г., в дни тяжелейшего поражения на фронтах (28 июля И. В. Сталин издал жестокий приказ № 227 «Ни шагу назад»), в цехе № 5 случи­лась авария. При разливе СОВ в боеприпасы прямо из цистерны произошел разрыв резинового шлан­га. Утечка 700 кг продукта сопровождалась тяжелым поражением от СОВ трех работников, одна из кото­рых (работница Пискуно­ва) скончалась.

19 августа 1942 г., в дни Сталинградской битвы (за несколько дней до выхо­да танкового корпуса Гер­мании к Волге), в очеред­ном столичном приказе, на этот раз по НКХП, констатировалась неудов­летворительная работа всего лишь одного цеха одного из заводов страны - снаряжательного цеха № 5 завода химоружия № 102. Было отмечено, что из-за антисанитарно­го состояния производ­ственных корпусов «име­ет место низкая произво­дительность труда и мас­совый невыход рабочих на работу». А после скрупу­лезного перечисления того, что надлежало сде­лать, директору завода было предписано пере­дать в следственные орга­ны материалы на «винов­ных в срыве плана снаря­жения и запущенности оборудования цеха № 5».

Будни ипритных ка­торжан

Е. А. Сиволодский (4-й цех):

«22 июня 1941 г. я по­лучил приказ - на иприт. Мы выходили на смену в специальной одежде, в ре­зиновых сапогах и перчат­ках, в противогазах. Рабо­тать в зараженной атмос­фере по нескольку часов - это искусство. Несмот­ря на все предосторожно­сти, первое поражение, пусть и легкое, получил уже через месяц, в июле. Месяц сидел на больнич­ном, а потом вновь вер­нулся на иприт. Ремонт производился тут же, в цехе. Змеевик вырывали с помощью троса, привя­занного к трактору. При такой «технологии» силь­но повышалась загазован­ность. Предельно допус­тимые концентрации па­ров иприта превышались в помещениях в 200 - 400 - 500 раз. Если твой това­рищ пострадал и не мог тебя сменить, приходи­лось выстаивать и две сме­ны».

(«С.-Петербургские ведомости»,

15 октября 1992 г.).

Н. М. Годжелло:

«В отделении наливки примитивный наливной станок карусельного типа не мог обеспечить ни гер­метичности процесса, ни точности наливки. И уро­вень жидкости в корпусе снаряда измерялся погру­жением в наливное очко «мерного уголка», одна из сторон которого погружа­лась в раствор кашицы хлорки, а потом внутрь снаряда и на поверхности уголка появлялся след уровня. Если он совпадал с заданным уровнем, кор­пус направлялся на следу­ющую позицию - вставку и закупорку пробки. Если нет, то корпус переносил­ся вручную в гнездо для исправления брака. И там, из чайника (из простого чайника!), на глазок иприт доливался или, наоборот, через край снаряда отли­вался в чайник. И так до тех пор, пока не достигал­ся нужный уровень. По­пытка заменить чайник хотя бы мерным цилинд­ром в металлической обе­чайке была отвергнута на­чальником цеха как «дет­ские забавы». Пролив про­дукта при этой операции был неизбежен и заметно повышал концентрацию паров, сорбируемых за­щитной одеждой аппарат­чиков. Каждый час аппа­ратчики выходили из ка­бин наливки в коридор для пятиминутного отдыха, снимали противогазы и травились парами продук­та, испарявшимися с одеж­ды, заодно заражая и ко­ридор, двери из которого выходили в так называемое чистое помещение - отде­ление очистки и окраски заполненных корпусов из­делий».

З. П. Кончикова:

«С 1 апреля 1942 г. по­слали в 5-й цех сначала на зачистку снарядов, а потом на наливку весовщиком. Мне было 17 лет, и меня не имели права ставить на эту операцию, а когда я сказала об этом мастеру, он мне ответил, что если еще раз скажу, меня будет судить военный трибунал. Мне надо было взвешивать и записывать в журнал во всей резиновой спецодеж­де и в противогазе. Взве­шивала я снаряды, зали­тые ипритом, от них шел как бы дым. Недовес я ста­вила влево, перевес - впра­во, а нормальный вес за­писывала в журнал и по конвейеру отправляла дальше. Приходилось ра­ботать и по 2 смены, если твоя смена вышла из строя, а это очень часто случалось. Падала моло­дежь от иприта, как мухи. Лично меня дважды выво­зили, а потом я опять ста­новилась в строй. А на тре­тий раз в тяжелом состоя­нии по акту отравления меня вывели из 5-го цеха. Я чудом осталась живая и всю свою жизнь хриплю и харкаю кровью. Прорабо­тала я в наливке всего 4 месяца».

Ф. Гинатулина:

«Несчастный случай со мной произошел в 1943 г. в возрасте 22 лет. Я рабо­тала аппаратчиком каби­ны налива мин и снарядов ипритом, люизитом и их смесью в корпусе № 55. Наливной аппарат был низкий, а мину поставили неправильно, и она не подходила к аппарату. Странно другое: мина ока­залась налитой наполови­ну ипритом, а должна быть пустой. Я попыталась ее вытащить из транспортно­го гнезда и вставить пра­вильно. Когда, наконец, я с силой ее выдернула, то продукт, оказавшийся в ней, выплеснулся мне на голову, шею и грудь. Я была в противогазе и ре­зиновом комбинезоне. Мастер немедленно водой из шланга смыл продукт с резинового комбинезона и отправил в санпропускник. Дежурный врач отправила меня в стационар на ле­чение. В стационаре я про­лежала 10 дней. За эти дни много умирало рабочих спеццехов №№ 4, 5 и 7. Ежедневно умирало по 5 и более человек».

М. А. Плотущихина (5-й цех):

«Условия работы в кор­пусах не отвечали элемен­тарным требованиям безо­пасности труда. Существу­ющая поточная система была далеко не совершен­на: отсутствовала последо­вательность технологичес­ких операций, что приво­дило к излишним перева­лам готовой продукции, цех был захламлен пустой тарой и объектами гото­вой продукции. Создава­лась загазованность рабо­чих помещений».

1 декабря 1942 г., в раз­гар контрнаступления со­ветских войск на Сталин­градском направлении, в приказе по ПГУ НКХП анализировались результа­ты очередной проверки работы завода в Чапаевске. Состояние оборудова­ния в большинстве цехов было признано неудовлет­ворительным, особенно в ипритном цехе. Констати­ровано невыполнение эле­ментарных правил техни­ки безопасности, в частно­сти, выход рабочих цеха разливки иприта и люизи­та по боеприпасам в об­щее помещение без дега­зации зараженной одежды. Заводу было предписано организовать учет заболе­ваний и травматизма, что могло бы обеспечить вы­явление поражений и их источников. Ожидаемое пополнение рабочей силой предписано использовать в первую очередь на доу­комплектование снаряжа­тельного цеха № 5 и со­здание резерва для цехов производств иприта, фос­гена и люизита. Директо­ру завода в очередной раз было предписано запре­тить открытый способ ис­правления брака цеха № 5 (напомним, что иприт и люизит в те годы разлива­ли по боеприпасам откры­тым способом под неболь­шим давлением, а долива­ли совсем просто - с по­мощью кружек, банок, чайников), а также обору­довать установку для очи­стки отходящих газов цеха № 5 и второй фазы иприт­ного цеха.

И после этого положе­ние на химической катор­ге в Чапаевске продолжа­ло лишь ухудшаться. Оно было столь тяжелым, что властям пришлось натра­вить на дирекцию завода два надзорных органа - са­нитарную инспекцию и профсоюзы, которых рань­ше держали подальше от столь секретных объектов.

18 декабря 1942 г. был издан уже совместный приказ НКХП СССР и НКЗ РСФСР о професси­ональных отравлениях в цехах по производству и снаряжению СОВ заводов № 102 и № 96. В первые девять месяцев 1942 г. чис­ло отравлений рабочих на заводе № 102 нарастало по мере роста объема выпус­ка «продукции»: в I квар­тале - 323 человека, во II - 400, в III - 412. Причи­ны, как всегда, банальны: «большое число аварий, создающих исключитель­ную загазованность»; «на­рушение герметичности аппаратуры, арматуры и коммуникаций»; «полное отсутствие вентиляции»; «полное отсутствие на за­воде № 102 уборки и пла­новой профессиональной дегазации рабочих поме­щений, аппаратуры, тру­бопроводов, арматуры, а также территории вокруг цехов»; «неудовлетвори­тельное состояние инди­видуальных средств защи­ты органов дыхания ра­бочих»; «совершенно не­удовлетворительное ме­дицинское обслуживание рабочих в санпропускни­ках»...

(Окончание следует).