ЮНГА СЕВЕРНОГО ФЛОТА

ДОРОГА НА ФРОНТ

- Родился я в Чапаевске, тогда еще Троцке, 29 октября 1926 года. Отец работал на заводе Берсоль, поэтому мы и жили в од­ноименном районе горо­да, сначала в казарме за домом-коммуной, потом получили комнату в доме № 9 (сейчас от него оста­лись только стены после пожара на улице Орджо­никидзе, 3). Учиться начал в школе № 3 (нынешняя школа № 9), а семилетку заканчивал в школе № 2, построенной в 1937 году.

Когда началась война, мне было 14 лет. По воз­расту не брали даже на работу, и я пошел в восьмой класс. Однако 1 сентября всех старше­классников отправили в Горки на уборку урожая.

Занятия начались через месяц, но для меня вско­ре закончились. Как толь­ко исполнилось 15 лет, отец помог устроиться на завод № 102 в цех № 19.

Так с 9 ноября 1941 года началась моя трудовая биография.

Мы с друзьями с тре­вогой следили за положе­нием дел на фронте и сами стремились попасть туда, но нас даже на порог во­енкомата не пускали. Как мы завидовали нашим то­варищам Рэму Игольникову, Ивану Михееву, ко­торые были постарше и в 1942 году пошли воевать!

Решил отличиться на тру­довом фронте: к концу 1942 года я уже был стахановцем-двухсотником, выполнявшим план на 220%. Это достижение и помогло мне найти доро­гу к фронту.

В 1943 году прошел слух, что создаются авиа­ционные и морские спец­школы, куда принимают­ся добровольцы 1927 - 1929 года рождения. Но как туда попасть, ведь я уже «переросток»? К тому же все работники завода име­ли бронь. Помог случай. В августе 1943 года в завод­ском летнем клубе (сей­час на этом месте спорт­комплекс «Химик») про­ходило комсомольское собрание. Неожиданно в президиум выбирают меня.

Передо мной сидела пер­вый секретарь горкома ВЛКСМ О. Д. Синягина.

Она обернулась ко мне:

«Это вы Жижирин? Мы набираем комсомольцев в школу юнг. Набрали 6 доб­ровольцев, нужно еще чет­верых. Пойдете? Только предупреждаю: отправка через четыре дня. За это время нужно пройти ко­миссию».

После собрания я ки­нулся к своим друзьям Алексею Пикалову, Ана­толию Худошину, Коле Даньшину. Все загорелись этой идеей. Но как пройти врачебную комиссию, если с работы никто не отпустит? Проблему ре­шил Коля Даньшин, ра­ботавший в военкомате. Он раздобыл 4 повестки с печатями, но без подписи военкома. Мне, с детства увлекавшемуся рисовани­ем, не стоило большого труда «подрисовать» эту подпись. Таким же путем мы пошли при прохожде­нии медицинской комис­сии. Больница завода № 15 была буквально забита на­родом. Вот мы и решили каждому пройти по каби­нету, а я срисую подписи врачей. Единственный ка­бинет, куда не было оче­реди, был для женщин. На нашу удачу там никого не было, зато были весы и ро­стомер. Мы быстренько измерили одного, осталь­ным написали цифры «на глазок». Радостные, что прошли комиссию за день, мы пришли в горком ком­сомола. Тут нас снова оза­дачили: необходимо было предоставить подписи ро­дителей, что они не возра­жают против отправки не­совершеннолетнего сына в армию. Отец с понима­нием отнесся к моему стремлению попасть на фронт, а вот маму при­шлось долго уговаривать. Но все прошло нормаль­но, и через два дня, минуя военкомат, нас отдельной группой в 10 человек от­правили в Куйбышев.

ШКОЛА ЮНГ

- Не буду описывать многочисленных приклю­чений во время 10-дневно­го пути следования к мес­ту назначения в Архан­гельск.

Сразу по прибытии в экипаж отправили в баню и выдали морскую форму - белую робу для повсед­невной носки и черную - для выхода в наряд. При­чем без учета наших раз­меров. Кому мало, кому велико. В ответ на наши жалобы старшина отвечал: «Ты куда пришел? На флот. Постираешь - вытя­нется». Или наоборот: «Постираешь - сядет». Мне достались огромные ботинки. Чтобы ноги не болтались в них, по сове­ту бывалых я набивал их травой.

За 10 дней пребывания в Архангельске мы многое повидали.

И вот долгожданный день отправки на Соловец­кие острова, где находил­ся знаменитый монас­тырь. Наступил сентябрь, стояла прекрасная погода, подчеркивающая красоту этих мест. Я никогда не видел такой величествен­ной природы. На острове размещалось несколько школ юнг. Меня опреде­лили в школу радистов. Особенно запомнился пер­вый день, когда меня сра­зу же поставили в наряд по охране склада авиабомб. Предупредили: будьте бди­тельны, немцы близко. Будят меня среди ночи, чувствую, что рано. Ока­зывается, курсант, засту­пивший передо мной в на­ряд, заблудился и не на­шел дорогу к посту. Полу­чив винтовку, в кромеш­ной тьме через лес и бо­лото кое-как вышел к складу. Спросил: «А где склад-то?». «Да тут, ря­дом». Когда начало све­тать, мне стало казаться, что вижу головы ползущих к складу фрицев. Подойду поближе - пень. Когда в очередной раз пошел на проверку, уже рассвело. Гляжу: вместо склада авиа­бомб лежат штабеля до­сок. У меня сразу мысль: «Эх и растяпа, проворонил склад, немцы бомбы ута­щили». Только сменщик объяснил, что склад нахо­дится в 30 метрах от по­ста, в лесу, замаскирован­ный еловыми ветками.

Целыми днями мы учи­лись радиоделу, морскому делу, ходили на шлюпках в море, в наряды по охране объектов. Сами построили себе землянки, сами обслу­живали себя, разве что еду не готовили. Я хорошо иг­рал на гитаре и пел. И му­зыкальный слух помог мне быстро освоить специаль­ность радиста. На переда­че выдавал 108 знаков в минуту. На приеме - чуть поменьше. Начальник курсов капитан Ермаков ока­зался земляком - из Ермачихи на Волге. Он следил за моими успехами. Экза­мен по передаче радио­грамм сдал на «отлично», по приему - на «хорошо». Уже после войны я узнал, что в одном из первых вы­пусков этой школы юнг был известный писатель Валентин Пикуль, оставив­ший свои воспоминания о тех годах.

Пять человек распре­делили на острова: четве­рых - на Диксон, меня - на Белый.

Ожидать отправки на корабле «Марина Раско­ва» нас доставили в Архан­гельск. Он приходил в порт через 8 дней. Нас срочно отправили на аэро­дром для разгрузки с барж американского авиацион­ного бензина, приказав явиться до отправки «Ма­рины Расковой» через 7 дней. Однако в дело вме­шалось английское по­сольство: необходимо срочно разгрузить транс­порт с бензином для от­правки каравана судов в Англию. Приказали ос­таться еще на неделю. Корабль ушел без нас. Вернувшись в Архан­гельск, мы узнали, что немцы потопили «Марину Раскову» и все сопровож­давшие ее военные кораб­ли. Но тут начался деся­тый сталинский удар по освобождению Заполярья, и фронту срочно потребо­вались радисты.

ВОЙНА БЕЗ СТРЕЛЬБЫ

- Нас направили на узел связи в БЕМОР (Бе­ломорский морской обо­ронительный рубеж), от­куда велась связь со все­ми участками боевых дей­ствий на суше и на море. Четверых - на приемный пункт, меня одного - на передаточный пункт. На приемном пункте на сме­ну заступали 15 радистов, у каждого свой передат­чик, своя волна. У нас в смену работали 2 челове­ка, обслуживая 12 пере­датчиков. Самые маленькие - «Бухта», «Бриз» - работали на одну волну. «Шторм», «Шквал» при­нимали несколько волн. Самый мощный 15-кило- ваттный передатчик «Ура­ган» включался, когда при северном сиянии создава­лись сильные радиопоме­хи. По громкой связи мы получали команды, на ка­кую частоту настроить пе­редатчик. Зачастую не­сколько команд одновре­менно. И все сопровож­далось требованием вы­полнить немедленно и угрозами отдать под три­бунал. Так что все 6 ме­сяцев и 22 дня, что я от­служил в действующей армии, прошли для меня как одни сутки. Самое ос­трое ощущение: всегда хотелось спать. Дежурили мы по шесть часов, пос­ле 6 часов отдыха - снова на смену. Не успеешь го­лову прислонить к по­душке - снова подъем.

Запомнился День По­беды. Работая с радио, мы были совершенно оторва­ны от мира. Только в на­чале мая напряжение в работе стало спадать. Ря­дом с нами, под охраной спецбригады, располага­лись обкомовские дачи. И вот днем 8 мая видим, как на дачи проехала верени­ца автобусов с сотрудни­ками американского и ан­глийского посольства из Архангельска. Расставили столы, начали гулять. Что за праздник? В 12 часов ночи я заступил на сме­ну. Договорились с напар­ником дежурить по часу, чтобы другой мог поспать. Только я задремал, слы­шу: кто-то кричит. Ну, ду­маю, попался, проверяю­щий нагрянул. Оказалось, ребята прибежали с кри­ком: «Война закончи­лась!». Тут видим, все на­чали стрелять в воздух. Какая уж тут смена! Быст­ро направили новобранцев в ближайшее от нас село за 12 километров, чтобы отметить Победу. Они при­несли ящик вина «Кюра­сао». Больше я его никог­да не пил, но запомнил, как вино Победы.

После этого я добился перевода на судно по раз­магничиванию корпусов кораблей. В 1941 - 1942 го­дах немцы на всех морях устроили минную войну, фактически блокировав действия надводного фло­та. Причем мины срабаты­вали по неизвестным зако­нам - 10 кораблей пройдут, одиннадцатый взрывается. Сталин приказал академи­ку Курчатову найти спо­соб борьбы с минами. Тот и предложил размагничи­вать корпуса кораблей. Наше судно стояло на рейде на бочках. Я обес­печивал прямую связь по проводам со штабом. К соседним бочкам шварто­вались другие суда. Наша боцманская команда на шлюпке, груженной кабе­лями, обматывала ими корпус корабля. Затем от размещенных в трюме гальванических батарей с подводных лодок мы дава­ли мощный электричес­кий разряд в 10 тысяч ам­пер. После чего размагни­ченные корпуса не притя­гивали мины. Так мы хо­дили между Архангель­ском и Молотовском (сей­час это Северодвинск), размагничивая военные и гражданские корабли.

БЕЗЫМЯННЫЙ ФРОНТОВИК                                                  

- Когда после 7 лет службы на флоте я вышел в отставку, вернулся в род­ной Чапаевск. В военкома­те меня спросили: «Отку­да призывался? У нас от­меток нет». Показал им справку, выданную во вре­мя предыдущего отпуска первым секретарем Чапа­евского горкома комсомо­ла В. Орловым, что от­правлен в школу юнг по комсомольскому призыву. Но я честно сказал, что в окопах не сидел, в немцев не стрелял. Как хотите, так и записывайте. Думаю, есть и более меня достой­ные фронтовики. Ни во время работы на котель­ной завода № 15, ни во время последующей рабо­ты на заводе химических удобрений, куда я пере­шел после окончания ин­ститута, я не говорил, что участвовал в войне. По­этому меня и не пригла­шали на городские меро­приятия совета ветеранов. А когда пришло представ­ление на юбилейную ме­даль «300 лет Российско­му флоту», все удивились: за какие заслуги? Почему молчал? Пришлось посы­лать запрос в Подольский архив, где подтвердилась моя военная биография. С тех пор я признан участ­ником боевых действий.

Но и без того моя судь­ба складывается счастли­во. У меня прекрасная жена Валентина, в про­шлом году исполнилось 60 лет нашей совместной жизни. Хороший сын, спе­циалист по электронике. Живем все вместе, поддер­живаем друг друга.

Но, как говорится, пора подводить жизненные итоги. И я могу уверенно сказать, что не жалею о прожитых годах.

Записал Сергей ЧИГРИНЕВ.