«РАБОТАЯ В ТЯЖЕЛЕЙШИХ УСЛОВИЯХ, ЗАВОДЧАНЕ НИКОГДА НЕ БАСТОВАЛИ, НЕ ВОЗМУЩАЛИСЬ»

Приехала я в Ча­паевск 1 марта 1944 года после окончания Ле­нинградского химико-тех­нологического института. Когда узнали, что я еду в Чапаевск, к нам набежало множество пассажиров из соседнего купе - с инфор­мацией о Чапаевске. Там за две недели до моего приез­да произошло невероятное ЧП - сильный взрыв во вре­мя сдачи и приема смены в одном из цехов 15 завода. Взрыва такой силы не было никогда, обломки летели далеко за железно­дорожный вокзал. Погиб­ло очень много людей. Окружающие вздыхали, мол, куда ты едешь.

Приехала совсем голод­ная. Чтобы сесть в вагон уходящего поезда, мне при­шлось отдать проводнице последнюю буханку хлеба, данную мне мамой в доро­гу. Часа 3 - 4 ждала приема главным инженером. На­конец нашелся человек, вручил мне талон на обед в спецстоловую. Пошла, пообедала. Помню тот обед до сих пор - удивили обильность и качество, со­вершенно неслыханное по тем временам. Такие тало­ны получали все, кто работал по 6-часовой смене, не снимая противогаза.

Я была направлена на работу в цех № 2, выпус­кавший хлор и каустичес­кую соду. Технология не так уж сложная, но всю смену (8 часов) нужно было носить противогаз при себе, а в тяжелых ус­ловиях - надевать. Спец­одежда - простейшая. На обед давали талоны.

На заводе уже работа­ли два цеха, выпускавшие ОВ двух сортов - иприт и люизит. Аппаратчики в этих цехах работали по 6­часовой смене, в двойной спецодежде, не снимая противогаза ни на одну минуту. Полученные ОВ направлялись на розлив. Естественно, пришлось работать всю войну.

Всю войну на заводе работал превосходный про­филакторий, куда система­тически направлялись ле­читься все аппаратчики, работавшие в самых вред­ных цехах. Уход был посто­янный, систематический. Лечение и питание превос­ходное. Но восстановить здоровье не мог никто.

Была еще вторая поло­вина завода, называвшаяся «пятые цеха». Слава Богу, я их не касалась. Их рабо­та была невероятно тяже­лой. На завод прибывали специальные снаряды для наполнения их смесью ОВ. Это делалось вручную, т. к. никаких механических ус­тройств не было. Работали по 6 часов, в тройной спец­одежде и в отличных про­тивогазах. Но - увы... Пол­ная герметичность была невозможна. Особенно страдали руки. Самым па­мятным работником это­го отделения был Миша Бычков - ему было всего 15 лет. Все рабочие очень быстро отравлялись, в луч­шем случае уходили на ин­валидность. Готовая про­дукция отправлялась на хранение в село Покровское. На работу по розливу ОВ милиция привозила из деревень ребят, еще не до­стигших 18 лет. Они пред­почитали убежать в действу­ющую армию, чем попасть в этот ад.

Постепенно прибли­жался день Победы, кото­рый все ждали с великим нетерпением. 9 Мая уже ранним утром у самого заводоуправления собра­лась масса людей. Откры­ли митинг - неописуемо радостный. Поцелуи. Сле­зы. Объятия. Рабочие, уз­нав об окончании войны, не ожидая распоряжения начальства, самостоя­тельно остановили рабо­ту цехов, выпускавших ОВ. В цехе № 2 сразу же остановили несколько се­рий, чтобы стало полегче работать. Но. Но умень­шился выпуск очень де­фицитной продукции - ка­устика.

Из министерства при­шел строгий приказ - вос­становить работу всех ос­тановленных серий. Куда же хлор девать - министер­ству нет никакого дела - нужен каустик. Включили все остановленные серии - избыток хлора стали вы­пускать в воздух. Через не­дельку в небе появилась сине-зеленая тучка. С 15­-го завода заметили это и побежали в горком. Отту­да к нам: убрать. Куда? Прямо в речку. Так и сде­лали. Разом в речке вся рыба погибла и одновре­менно были отравлены все овощи, посаженные на противоположной сторо­не реки. Что делать? Часть хлора стали выпускать прямо в рабочий зал. Про­тивогаз нельзя было сни­мать даже на секунду. А в конце каждой смены про­тивогаз надо было заме­нять на новый!

Все пережито. После войны были остановлены все цеха, выпускавшие ОВ. Все помещения и обору­дование надо было обез­вредить и очистить. Это длилось годами. И терри­торию завода тоже следо­вало бы очистить. А еще надо было помочь всем ИТР и рабочим, еще ос­тавшимся в живых, в улуч­шении здоровья. Старый профилакторий продолжал активно работать - сред­ства еще были. В 1945 году в отпуск еще никого не отпускали. Все «вкалыва­ли». В стране стали откры­ваться санатории и дома отдыха для инвалидов и пенсионеров. Особенно памятны санатории в Крыму и в Дзержинске. Лечение инвалидам - 45 дней. Я в 1947 году попала в санаторий, только что открытый в районе Кениг­сберга (путевка на 24 дня).

В 1947 году наш глав­ный инженер С. И. Эрлих предложил мне в следую­щем году поехать в коман­дировку в Германию - изу­чить технологию производ­ства уксусной кислоты. Такой цех (№ 43) уже на­чал у нас строиться. Я, конечно, согласилась, очень уж устала от рабо­ты в цехе № 2. Полугодо­вое пребывание в Герма­нии и изучение технологии производства уксусной кислоты были очень инте­ресны и незабываемы для меня. Немцы относились к нам очень по-разному - одного лучше было ни о чем не спрашивать, а дру­гой - наоборот - по секре­ту передал мне инструк­цию по производству ук­сусной кислоты.

В 1949 году цех был пу­щен без особых ЧП. Па­раллельно с ним были пущены карбидный цех, цех УКН, производство извести, очистки и сушки ацетилена.

Проработала на на­шем заводе 40 лет - мало кто так долго смог. И пользовалась путевками в санатории вплоть до 1990 года. Для меня это­го было вполне доста­точно. Я не была членом партии, но во время вой­ны стала активным чле­ном заводского комите­та комсомола. И до сих пор не могу забыть Ива­на Васильевича Богаты­рева, во время войны ра­ботавшего на нашем за­воде, а потом многие годы он был секретарем горкома партии. Идеа­лом был для нас.

Заводской народ был великолепен. Работая в тяжелейших условиях, ни­когда не бастовал, не воз­мущался, переживал за неудачи на фронте, а са­мым небольшим успехам радовался.

Низкий, низкий по­клон тем, кто еще жив и помнит работу на заводе в те тяжелейшие годы.

Р. КУРАМИНА.